Неточные совпадения
Об отцовском имении мы не поминали, потому что оно, сравнительно, представляло небольшую часть общего достояния и притом всецело предназначалось старшему брату Порфирию (я в детстве его почти не знал, потому что он в это время воспитывался в
московском университетском пансионе, а оттуда прямо поступил
на службу); прочие же дети должны были ждать награды от матушки.
— Что, пан поручик
московской службы? — с презрительной гримасой произнес Кракувка, оглянувшись через плечо
на Рациборского.
Хотя поток времени унес далеко счастливые дни моей юности, когда имел я счастие быть вашим однокашником, и фортуна поставила вас, достойно возвыся,
на слишком высокую, сравнительно со мной, ступень мирских почестей, но, питая полную уверенность в неизменность вашу во всех благородных чувствованиях и зная вашу полезную, доказанную многими опытами любовь к успехам русской литературы, беру
на себя смелость представить
на ваш образованный суд сочинение в повествовательном роде одного молодого человека, воспитанника
Московского университета и моего преемника по
службе, который желал бы поместить свой труд в одном из петербургских периодических изданий.
Кружок этот составляли четыре офицера: адъютант Калугин, знакомый Михайлова, адъютант князь Гальцин, бывший даже немножко аристократом для самого Калугина, подполковник Нефердов, один из так называемых 122-х светских людей, поступивших
на службу из отставки под влиянием отчасти патриотизма, отчасти честолюбия и, главное, того, что все это делали; старый клубный
московский холостяк, здесь присоединившийся к партии недовольных, ничего не делающих, ничего не понимающих и осуждающих все распоряжения начальства, и ротмистр Праскухин, тоже один из 122-х героев.
Всех жуковских ребят, которые знали грамоте, отвозили в Москву и отдавали там только в официанты и коридорные (как из села, что по ту сторону, отдавали только в булочники), и так повелось давно, еще в крепостное право, когда какой-то Лука Иваныч, жуковский крестьянин, теперь уже легендарный, служивший буфетчиком в одном из
московских клубов, принимал к себе
на службу только своих земляков, а эти, входя в силу, выписывали своих родственников и определяли их в трактиры и рестораны; и с того времени деревня Жуково иначе уже не называлась у окрестных жителей, как Хамская или Холуевка.
В одно время с Шушериным она перешла
на петербургскую сцену и также по болезни выходила
на пенсию,
на шестьсот рублей ассигнациями в год; которую и получила прежде Шушерина, что было устроено им самим, с намерением облегчить получение своей пенсии, гораздо значительнейшей, ибо давать их актерам с
московского театра Медокса, считая частную
службу за казенную, — было тогда делом новым и могло встретить затруднения.
— Уж как я вами благодарна [В лесах за Волгой говорят: «благодарен вами», вместо «благодарю вас» и т. п.], Василий Борисыч, — говорила Манефа, сидя после
службы с
московским посланником за чайным столом. — Истинно утешил, друг… Точно будто я
на Иргизе стояла!.. Ангелоподобное пение!.. Изрядное осмогласие!.. Дай тебе, Господи, доброго здоровья и души спасения, что обучил ты девиц моих столь красному пению… Уж как я много довольна тобой, Василий Борисыч, уж так много довольна, что рассказать тебе не умею.
— А ко всему, что сказал я, прибавлю вам, Дарья Сергевна, еще, — молвил Патап Максимыч. — Теперь ведь Манефа игуменьей только по имени,
на самом-то деле мать Филагрия всем заправляет — и хозяйством, и
службой, и переписку с петербургскими да с
московскими ведет. Чать, знаете ее? Манефина-то наперсница, взбалмошная, бесшабашная Фленушка.
С
московским писательским миром, в лице Островского и Писемского, я прикасался, но немного. Писемский задумал уже к этому времени перейти
на службу в губернское правление советником, и даже по этому случаю стал ходить совсем бритый, как чиновник из николаевской эпохи. Я попадал к нему и в городе (он еще не был тогда домовладельцем), и
на даче в Кунцеве.
Одним из первых сюжетов труппы была Х.И.Таланова (по себе Стрелкова), которая умерла
на казенной
службе, артисткой
московского Малого театра.
Война уже началась, я был призван врачом
на военную
службу и заведовал дезинфекцией военно-санитарных поездов
на одном из
московских вокзалов.
Полки начали собираться под стенами
московскими. Из всех мест то и дело приходили в большом числе ратники: их не приневоливали — они сами шли охотно
на службу Иоанна Великого.
Когда Тютчев, двадцати лет, окончил курс, вышел из училища, то, наведя справки, о своих отце и матери, узнал, что они давно умерли. Он поступил
на службу сперва в Петербург, затем был переведен в Москву, где состоял при
московском главнокомандующем, как называли тогда генерал-губернаторов, получал очень маленькое жалованье и жил тихо и скромно, не подозревая, что имя его попадет в историю, рядом с именем «людоедки».
Многочисленная
московская родня Глеба Алексеевича была поражена его приездом в Белокаменную, когда узнала, что этот приезд не временный, что Салтыков, бывший
на блестящем счету у начальства, приехал в бессрочный отпуск, что в то время означало полное отставление
службы.
Вряд ли — сегодня. Здешние,
московские — кто
на службе — чинушем или адвокатом, а кто уехал в провинцию. Человека два-три пошли по ученой части. Но и таких, как он — оказалось немало, которых"водворяли
на место их родины".
По слухам, циркулировавшим в народе, кроме набора служилых людей в какую-то особую царскую
московскую службу, присланный от государя боярин принимал
на ту же
службу и охотников, не разбирая ни их происхождения, ни их прошлого.
«В 1849 году рекрут из крестьян
Московской губернии Иван Шурупов, 19 лет, по принятии
на службу, отказался дать присягу, несмотря
на всевозможные принуждения.
В один достопамятный день редактор Катков, находившийся в оппозиции ко всем «положениям закона гражданского», за которые стоял ранее, возвестил в «
Московских ведомостях», что в каком-то царстве, не в нашем государстве, совокупилась рать, состоящая из «вольных казаков», и разные державцы, а особенно Англия манят их к себе
на службу, но атаман новообретенных вольных казаков, тоже «вольный казак Николай Иванович Ашинов», к счастью для нас, очень любит Россию, и он удерживает своих товарищей, чтобы они не шли служить никому, кроме нас, за что, конечно, им нужно дать жалованье.